Аврора. — 1995. — № 2. — С. 36—37.

Юбилейная речь, сказанная 15 марта 1991 года

Так вышло, что мне исполнилось шестьдесят. Я собираю справки на получение пенсии. У меня еще не использован талон на крепкие спиртные напитки за февраль.

Когда мне бывает грустно, то я грущу и говорю себе: не ищи виноватых.

Прошлым летом ко мне пришла собака, я поделился с нею моим гороховым супом: ей побольше, себе поменьше; явилась надежда, что еще не все потеряно.

Когда умер Сталин, я был студентом университета, не заплакал вместе со всеми, а смотрел, как радуются весеннему солнцу воробьи. За что получил общественное порицание.

Мои старшие товарищи наставляли меня: вступай в партию — и ты получишь ключ от двери, в которую надо войти, чтобы знать; иначе тебя не пустят. Теперь я мог бы стать старшим товарищем, но младшие собираются в стаи, как птицы, — куда-то лететь.

Куда, куда же вы полетите?

Когда началась война, я гонял голубей, думал, что голуби пригодятся — переносить тайные пакеты над головами врагов. Но голуби не пригодились.

Когда президент Буш обрушил на Ирак 1800 тонн взрывчатки, я не проснулся, хотя наступило утро неизвестно какого дня.

Я люблю Родину. Я очень люблю Родину... Дальше мы знаем, как безропотно рухнула гостиница «Англетер», как безучастно восстала, с новыми цинковыми трубами — для целенаправленных слез.

Я люблю стариков, бородатых от старости, а не от чесотки правого радикализма. Старики любят меня за то, что я еще не старик, но могу, не мигая, смотреть в ту же сторону, что и они.

Когда в лугах скрипят коростели, а по ночам запутывается в березе луна, я забываю о недугах в долго живущем теле; душа становится полна невысказанными словами, которыми разговаривали мой дед Иван с моей бабушкой Варварой. Я люблю говорить по-русски; волны эмиграции прошли надо мной, унося опавшие листья. В России найдется место для беженцев со всего света. В России есть Бог.

Если я не полажу с самим собою, то оставлю на вешалке шапку, и след мой простынет среди берез и осин.